ЭПИЛОГ

Флоран открыл дверь ключом (вдруг Микеле спит), разулся,  тихо подошел к полуприкрытой двери, слегка отодвинул ее, не отрывая взгляда от силуэта. Микеле играл... нет, скорее наигрывал... нечто бесконечно печальное и берущее за сердце. 
Фло закусил губу и изо всех сил вцепился пальцами в косяк двери. Он не хотел вспоминать, но поплывшие перед мысленным взором картинки уже было не выключить.
***
Бешенная гонка по улицам Парижа. Куда? От страха и волнения он даже не мог понять название улиц, по которым они едут. Память успела ухватить только образ Нотр-Дам и одного из бесчисленных мостов над Сеной. А дальше – какой-то незнакомый квартал, любопытные и настороженные лица. Не европейские. Негры, алжирцы... Впрочем, ему было плевать.
Где-то на середине пути за ними увязался еще один автомобиль с тремя мужчинами в салоне. Он бы и не обратил на него внимания, если бы на одном из светофоров, поравнявшись, водитель не послал сидящему за рулем Дейлу приветствие и какой-то знак.
- Подмога, - кратко проинформировала Катерина, перехватив его напряженный взгляд.
Пока Жильбер и "подмога" выбивали дверь в заброшенную автомобильную мастерскую, он, кажется, успел умереть несколько раз, переходя от бешенной надежды увидеть Микеле живым, до самого черного отчаяния и ужаса, что они опоздали. Успели. Вовремя.
Как оказалось впоследствии –  не просто вовремя, а в самый последний момент. 
Наемники, не теряя времени, обездвижили Вика, который еле соображал, но все же кое-что понял, ибо попытался рвануться прочь, за что получил несколько увесистых ударов. Ловко заломили ему руки за спину, выволокли на улицу и запихнули в машину. Как-то потом, спустя уже много дней, он вдруг спросил у Катерины  о судьбе бывшего охранника, и она, смотря ему в глаза, твердо произнесла "его больше нет".
Но все это Фло успел заметить только краем глаза, потому что то, на что он смотрел... то тело, лежащее в луже крови на полу... никак не могло быть телом Микеле... Его Микеле...
Никак не могло быть ЖИВЫМ телом... В глазах стремительно темнело.
Катерина бросилась на колени, что-то спешно прощупывала, что-то говорила ему, Дэйл тоже что-то говорил ему, но он не мог понять... не слышал слов... звуков... словно он существовал в каком-то изолированном пространстве... Надо было подойти, но он не мог пошевелиться, не мог себя заставить... и в звенящей пустоте осталась единственная фраза «Господи, за что?».
Фло пришел в себя немного, лишь оказавшись в больнице, в приемном покое, выпив какую-то таблетку, которую сунула ему в руку медсестра. И едва не испытал новый шок, когда вышедший к нему доктор вынес свой вердикт «повреждение внутренних органов, открытый перелом левой ключицы, закрытый перелом двух нижних ребер и трещина в третьем, раздробленная коленная чашечка на левой ноге, многочисленные гематомы по всему телу, порезы и химические ожоги, выбито три зуба и все это на фоне быстро развившейся анемии из-за кровопотери».
- Вы очень вовремя его оттуда вытащили... еще бы час... - сказал в заключение доктор и, заметив, в каком состоянии находится Флоран, добавил: - Да не волнуйтесь вы так. Теперь все обойдется. Мы его стабилизировали, сделали переливание крови... Подержим его пока в фармакологической коме, чтобы снять шок... как только немного придет в себя, прооперируем, переломы залечим... Все будет хорошо.
Доктор ободряюще сжал плечо Фло, извинился и развернулся, чтобы скрыться за дверью реанимационного отделения, но Фло перехватил его:
- К нему можно?
- Нет… пока нет, - с сожалением произнес врач. - Пока он в реанимации – придется подождать. Если клиническая картина стабилизируется, тогда переведем в палату – и там уже в приемные часы...
Он скрылся в коридоре, а Фло, постояв еще минуту у закрытых дверей, повернулся и без сил опустился на стул.
- Фло, ну не надо, - оставшаяся с ним ждать известий Катерина подошла неслышно и погладила его по руке.
- Какой же ублюдок! Садист... за что? - Фло закрыл ладонью глаза.
Не нужно, чтобы она видела, как набухают под закрытыми веками жгучие слезы.
- Фло... главное, что он жив. Мы успели, - сказала как можно тверже Катерина. - Он сильный – столько выдержал. И даже раненый смог добраться до сотового и позвонить. Он обязательно выдержит.
В тот день Флоран так и остался ночевать в больнице, а на следующий, вернувшись домой, выполнил свое обещание – напился. Вдрызг. Вдрыбадан. Настолько, что после даже не мог вспомнить, что такого он усердно втолковывал пришедшему его проведать Жильберу. Помнил только, как  в какой-то момент ему стало плохо, и Жильбер помог ему дойти до ванной. А потом уложил спать...

Жильбер неожиданно для Фло (и кажется, для него самого) взял опеку над Микеле. И над ним самим. Приходил в больницу каждый день, потом провожал Флорана домой, покупал ему продукты, отвечал на телефонные звонки, оплачивал счета за свет, газ, интернет. И делал еще кучу каких-то мелких дел, до которых у Флорана просто не доходили руки, подключая к чему мог и Янека.
А потом сидел с Микеле, пока Флоран ходил по тем делам, которые мог сделать только он сам и никто другой.
На бесконечно растянувшиеся несколько месяцев он стал для них обоих ангелом-хранителем. Как-то Катерина спросила его "Почему?".
- Я вижу в них себя, - ответил Жильбер, смутившись. - Так же валялся на койке месяцы, как и Микеле. И так же бродил тенью, как Флоран. Словно раздвоился. Да и потом - делать мне нечего, а им нужна помощь.
В ответ на эти слова Катерина подарила ему одну из самых нежных своих улыбок, а он в свою очередь поцеловал ее.
У них все получилось. Удивительно, но он до сих пор так и не мог поверить, что эта восхитительная женщина скоро станет его женой. А ведь могло и не срастись...
Там, в катакомбах, когда они выбирались вместе с раненым Змеем, между ними состоялся разговор, поначалу, слово за слово, едва не переросший в хорошую ссору, а потом... потом они остановились на привал и вот тут... Змей впервые удивил его, буквально пригвоздив к стене одной единственной фразой "Я люблю ее, но никогда не смогу дать ей то, что она заслуживает. Если Катерина скажет тебе "да", я не буду стоять у вас на пути". Признаться тогда Жильбер не поверил - какой мужик в здравом уме откажется от любимой девушки. Потом, уже после того как он сделал Катерине предложение, на которое она ответила согласием, между ними состоялся еще один разговор - на этот раз на нем настоял сам Жильбер. Правильный такой разговор... мужской...
Он пришел к Змею, был принят холодно, чуть ли не силой влез в квартиру, и сначала разговор не клеился. А потом Жильбер рубанул с плеча:
- Семьи втроем не будет. Пусть она выберет сама между ними - но один раз. Навсегда. Согласен?
- Она уже выбрала, - прозвучало в ответ. - Выбрала тебя. И я не пожертвую ни крохой ее счастья. Между нами никогда не было и никогда не будет физической близости. Но хочешь ты того или нет - я буду рядом с ней. Всегда. Она это знает. А теперь знаешь и ты. Буду как друг - и никогда как любовник.
- Заметано, - кивнул Жильбер. - При условии, что ты не будешь пытаться совать свой нос в нашу семейную жизнь - ни как друг, ни как любовник.
- Если ты не дашь мне повода это сделать, - прищурился Змей.
- Не дам, - отрезал Жильбер. - Как впрочем и ты... не дашь повода усомниться в ней и в тебе.
- Ты понимаешь, чем я занимаюсь, - холодно заметил Змей. – Если ты начнешь сомневаться, терзать ее своими подозрениями или лезть с нотациями… я не буду ничего никуда совать или советовать… я просто тебя убью.
Вот такой "обмен любезными обещаниями".
Катерине он о разговоре не сказал - зачем? Это было только между ними двумя. Но она, видимо, сама что-то почувствовала, потому что вечером, лежа у него на плече, сказала:
- Между мной и Змеем никогда ничего не было. Он - просто друг. Верный и преданный. Когда-то я хотела... давно... но он сразу провел черту и ни разу ее не преступил.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Чтобы ты понял и... не сомневался...
- Я понял, - прошептал Жильбер и поцеловал ее в висок. - Не волнуйся. Я понял все правильно.

Музыка резко оборвалась и послышались сдавленные рыдания. Фло не выдержал, толкнул дверь.
- Мик, ну не надо... - привычно обнял его сзади за плечи. - Все образуется.
- Опять утешаешь? - из-за рыданий слов было почти не разобрать, но Фло уловил смысл.
- Опять... Ничего другого ведь не остается... - вздохнул он.
Флоран ожидал привычного всплеска негодования и ярости, но его не последовало. Вместо этого Микеле неожиданно перехватил его ладонь и прижался к ней мокрой щекой.
- Какой же я дурак, так и не понял...
- Что?
- Он все-таки убил меня... уничтожил...
- Глупости... - Фло провел свободной рукой по его волосам.
- Ты не понимаешь, - Микеле судорожно вздохнул. - Точнее не хочешь понимать...
- Что именно?
Теперь главное - сдержаться. Привычно подавить поднимающееся из глубины души раздражение и не выдать себя. Убрать из голоса любые эмоции, кроме ласкового участия.
Как же я устал... от всего, - Фло на секунду прикрыл глаза.
- Что я так и не вернулся из того подвала, - закончил Микеле свою мысль, потом повел плечами, освобождаясь из объятий, и, с трудом поднявшись, прихрамывая, сделал несколько неуверенных шагов. Оперся руками о подоконник.
- Чтобы вернуться, нужно хотеть, - Фло все-таки не смог справиться с собой, и раздражение прорвалось наружу. - И хоть на миг забыть о собственном эгоизме.
- Эгоизме? - Микеле развернулся. - Фло, ты считаешь, что я... что я нарочно? Может быть я и в лапы к Вику попал специально... чтобы потешить свой эгоизм? И попросил искалечь меня исключительно ради личного удовольствия? - он едва не задохнулся от обиды.
- Да при чем тут Вик? - взорвался Фло. - Я говорю о нас с тобой. О нашей жизни! О том, что происходит здесь и сейчас, а не о том, что было в прошлом.
- И что же здесь? - прищурился Микеле.
Флоран безнадежно махнул рукой и направился в свою комнату. Надо было принять душ, переодеться и хоть немного поспать перед завтрашней записью на радио. Времени всего ничего... А все эти бессмысленные разговоры, которые стали повторяться с заветной регулярностью... За спиной послышался привычный рваный ритм шагов.
- Я для тебя обуза? Так?
- Не так...
- Ну как же, приютил калеку... из жалости… и теперь раскаиваешься...
Флоран резко развернулся, оказавшись нос к носу с Микеле.
- Как ты можешь? - спросил он, задыхаясь от бешенства. - После всего...
- Именно! Если я, по твоим словам, лелею собственный эгоизм, то ты просто пытаешься избавиться от чувства вины...
Удар в челюсть отбросил Микеле на кровать, Фло, уже ничего не видя перед собой, взлетел на кровать за ним следом, оседлал, прижал к матрасу его запястья.
- Ты достал меня! Достал своим нытьем! Своей самовлюбленностью! Своим непробиваемым... эгоизмом!
- Я сам себя достал! - закричал Микеле в ответ. - Ненавижу себя таким каким был... и стал…
- Каким?!
- Да таким!
- Ну каким? - Флоран нависал над ним, не выпуская его рук - да Микеле и не пытался вырваться.
- Ничтожеством!.. Слабаком, которого бьют все, кому не лень!.. Калекой!
Фло несколько секунд всматривался в искаженные гневом и болью черты любимого лица.
- Я вижу тебя другим, - тихо произнес он. - Красивым, добрым... и сильным.
- Издеваешься? – в голосе Микеле не было больше ни надрыва, ни злости.
- Зачем?.. - Фло отпустил его запястья и, перекатившись, лег рядом с ним на бок так, чтобы видеть его лицо.
- Сильный бы не позволил... чтобы с ним поступили так... как со мной.
- А Жильбер?
- А он при чем? – Микеле удивленно посмотрел на Фло.
- Он тоже слабый?
- Жильбер? Этот утес?
- По-твоему получается, что да. Он ведь был в плену…
- С Виком бы Жильбер справился, - продолжал упорствовать Микеле, но уже не так уверенно.
Фло почувствовал, что он нащупал правильный путь.
- Их было двое, - напомнил он. - Ты сам рассказывал. И у них было оружие, так что не факт. Любому может не повезти, и сила тут не при чем. А настоящая сила в том, чтобы жить и бороться.
- Ты прямо как гуру, - слабо улыбнулся Микеле.
- Иногда и пафосные слова бывают верными...
Они несколько секунд молча смотрели друг на друга, и Фло не выдержал. Поднес руку и нежно погладил Микеле по щеке.
- Прости меня... Я сорвался... Я понимаю, как тебе сложно. Ты только не сдавайся... не закрывайся в кокон жалости к самому себе. А я буду рядом... Обещаю, что буду ждать, сколько нужно, и буду терпеливым.
- Фло, ты...  – у Микеле задрожала нижняя губа. - Я не знаю... кроме тебя, ведь никто... Я никому всего не рассказывал... дома тем более... даже Пьетро не знает всего... Ты самый близкий... единственный, кто...
- Я просто очень люблю тебя, - Фло притянул к себе голову Микеле, уложил себе на плечо, принялся нежно гладить его волосы и спину. - И хочу, чтобы ты вернулся.
После этого разговора что-то неуловимо изменилось в их отношениях и атмосфере, которая царила в их квартире. Изменения были едва заметны, но главное, что они были. Микеле уже меньше вздрагивал от случайных прикосновений и, хотя спал по-прежнему в пижаме и закрывался в ванной на ключ, тем не менее перебрался в кровать к Фло, и нередко по утрам Флоран просыпался от того, что ему было жарко от прижавшегося к нему тела итальянца. Да, Микеле продолжали сниться кошмары. Да, он по-прежнему принимал кучу лекарств. И также плакал, когда думал, что Фло его не слышит. Да, он как и раньше боялся ходить по улице один и оказываться в людных местах. Но…
А самое главное, в их квартире все чаще стала звучать музыка. Не какая-нибудь, а новая, сочиненная самим Микеле. И стали появляться рисунки, которые Микеле прятал ото всех, настолько они были тяжелыми и страшными.
Но когда Фло улучил минутку и забежал к лечащему Микеле психиатру (тому самому, который когда-то помог Жильберу и приютил Марилу), тот поздравил его с наметившимся прогрессом и подробно расспросил о том, что могло послужить отправной точкой. Фло рассказал все без утайки, и психиатр заметил, что любовь все же лучшее лекарство.  И посоветовал не отступать. А в качестве примера неожиданно привел... Марилу. Оказывается, терапия дала свои результаты, но они никогда бы не были настолько эффективными, если бы не поддержка и любовь ее нового знакомого, того самого студента, которого она встретила однажды на улице. Как и обещала, она вернулась, чтобы отдать ему деньги. Он предложил ей показать лабораторию, потом пригласил на обед. За этим громким словом таилось приглашение в расположенный рядом бар, где они съели по большому бутерброду, запивая его кока-колой. Эсби неожиданно оказался остроумным собеседником и галантным кавалером, и Марилу в какой-то момент стала находить привлекательные черты и в его незаметной внешности. Они продолжали встречаться, постепенно переходя на новый уровень отношений, чему психиатр был про себя несказанно рад. Прогресс был налицо, и он был уверен, что вскорости Марилу полностью сможет отказаться от лекарств и отодвинуть на периферию сознания случившееся с ней в клубе. Последний решительный шаг она сделала за день до того, как Эсби сделал ей предложение. Решилась - и рассказала ему все. Нельзя сказать, чтобы ее будущему мужу было легко принять правду, но, как правильно заметил психиатр, любовь творит чудеса.
А спустя еще пару недель Фло пришла в голову еще одна сумасшедшая идея – дать послушать новые песни Микеле своему продюсеру.
Микеле, от которого Фло скрыл это факт, закатил грандиозный скандал, но когда успокоился, то не смог удержаться от того, чтобы не спросить что тот сказал.
- Он предложил внести изменения в аранжировку. И сказал, что в них определенно что-то есть, - признался Фло, поняв, что буря миновала.
Это была еще одна отправная точка.
Микеле согласился сотрудничать с новым аранжировщиком, и спустя еще месяц из-под их пера (а точнее, из записывающей студии) вышел новый хит. Настолько мощный по звучанию и воздействию, что продюсер предложил вставить его бонусным треком в новый альбом, выход которого уже был запланирован. И не ошибся. Бонусный трек «выстрелил», да так, что ни он сам, ни Флоран, ни тем более Микеле не ожидали такого успеха.
Это было начало.
Пережитое сдвинуло в душе Микеле какие-то опорные базы, на которых держалась его прежняя музыка, убирая все наносное и надуманное. Словно ударная волна смыла им же самим выставленные барьеры. Теперь он писал много и иначе, сотрудничая с новыми аранжировщиками и студиями, подбирал к музыке другие слова. Его песни стали исполнять и другие французские певцы. Сначала на пробу – те из них, кого продюсеру удалось уговорить, а затем к нему самому стали обращаться с просьбами и заказами.
Микеле был щедр и не отказывал никому, и все же самые заветные свои творения он отдавал Флорану. Продюсер посоветовал тому сменить имидж и образ, отчасти вернувшись к прежней своей роли рокового Сальери, а отчасти придав образу более романтические черты. И снова угадал. Трагические нотки в песнях Микеле настолько прочно увязались с новым образом Фло, что эффект оказался большим, чем они все могли предположить.
Успех. Деньги. Связи. Поклонницы. Награды. Полный набор.
И даже та «свинья», которую таки подложил им хозяин борделя, придав гласности их с Микеле отношения, неожиданно оказалась к месту и ко времени. Особенно, в свете принятого во Франции закона об однополых браках и поднятого вопроса о правах секс-меньшинств.
Все образовывалось, и жизнь возвращалась в свою колею.
Оставался последний шаг, на который Микеле все никак не мог решиться.

Зачем? Зачем он шел туда снова? Янек не знал. Это было как наваждение. Как навязчивая идея. Он вырвался оттуда с таким трудом. Он выстроил свою жизнь с таким трудом. Учился он истово, с головой окунаясь в новый мир, отчасти чтобы успеть выучить то, что было для него до сих пор недоступно, отчасти пытаясь обрести новое место и отгораживаясь учебой от старых призраков. Ему это почти удалось. Его талант не мог остаться незамеченным. Сначала особое внимание самого старого и уважаемого учителя академии к его работам. Потом первые благотворительные выставки работ учащихся, среди которых его картины блистали. Первые контакты с некоторыми галереями, которые согласились ради пробы разместить у себя пару картин начинающего художника. Первые проданные полотна, которые Янек по-детски оплакивал словно продал что-то дорогое. А дальше дорога жизни начала свой крутой подъем. Проданных картин стало больше, появился интерес критики, несколько заметок в тематических журналах. Галереи все охотнее брали его работы, появились деньги, часть которых он, несмотря на категорический отказ Флорана, все же переводил ему на счет. А на часть из них смог снять совсем маленькую квартирку. Жить вместе с Флораном и Микеле было почти невыносимо. Знать, что он никогда не сможет занять место итальянца, знать что верный своему Микеле француз больше никогда не прикоснется к нему и не попросит его услуг было бесконечно тяжело и вводило обычно спокойного и улыбчивого Янека в глубокую депрессию. Квартирка и лишние деньги были избавлением. Нет, он, как и прежде, сохранил привычку обедать вместе с Фло и Микеле два раза в неделю, как и прежде, звонил Фло, чтобы поделиться известием о своих успехах. Но в то же время четко осознал, что на этом их пути расходятся все дальше. В академии о его прошлом никто не знал, но скрывать свою сексуальную ориентацию Янек долго не смог. К привлекательному белокурому юноше проявляли внимание как представительницы противоположного пола, так и некоторые его сокурсники, и когда эти знаки стали особенно настойчивыми, он вынужден был дать пояснения. Девушки от него отстали, а вот парни наоборот, зазывали к себе, на совместные посиделки, посмотреть фильм, выдумывая всякий раз новые поводы. В конце концов Янек сдался – не привык и не хотел быть один. Да и кому было хранить верность? С Джаредом он сошелся довольно быстро – сначала как друг, потом как любовник. Джаред был спокойным, уравновешенным, четко представляющим свой путь и свои цели. Им было хорошо вместе. А потом Янек стал все чаще замечать, что в его налаженной, спокойной, размеренной жизни чего-то не хватает. И до этого дня не мог понять чего. Пока не оказался вновь этим вечером перед стойкой в казино, преграждающий вход во вновь открывшийся клуб.   

Молодой парень, сидевший за стойкой в приемной, оглядел его довольно строго, но без высокомерия.
- Добрый вечер.
- И вам...
- Я узнал, что сегодня в клубе традиционный тематический ужин... Мне бы хотелось поучаствовать... - сказал Янек, неожиданно робея.
- Рекомендации есть? – поинтересовался парень.
- Нет... Но я когда-то жил здесь... то есть работал... Когда клуб принадлежал бывшему владельцу, - попробовал объяснить ему Янек.
Тот окинул его задумчивым взглядом.
- Это правда, - поспешил заверить его Янек. - Я могу доказать.
- Чем?
- Я знаю план клуба, могу сказать, как располагаются помещения, могу назвать имена тех, кто здесь работал... – принялся перечислять Янек.
- Ну... это можно узнать, - протянул парень.
- Пожалуйста... Меня знали когда-то старые клиенты... Я не знаю, кто из них решил вернуться…
Парень крутил в пальцах ручку, что-то просчитывая в уме:
- Даже если бы я поверил... у меня приказ никого не пускать без приглашений...
- Может быть сделать исключение? – предложил Янек.
- Ну ладно, - сдался парень. - Называй свое имя.
- Янек Збышнев.
- Псевдоним?
- Мотылек.
- Документы есть?
- Конечно, - Янек вынул паспорт.
- В каком качестве хочешь записаться на сегодняшний вечер?
- В качестве саба.
- Хочешь внести в анкету имя Доминанта?
- Нет, я свободен.
- Правила знаешь?
Янек кивнул.
- Я был сабом много лет.
Парень дал ему расписаться, внес данные в компьютер и передал ему пропуск и шифр от шкафчика.
- Удачи… Мотылек, - пожелал он ему напоследок.
За полгода, прошедшие с момента исчезновения прежнего хозяина, клуб изменился. Во-первых, из него полностью исчезли рабы. Те, кто попадал туда в результате обмана, шантажа, угроз и издевательств. И в результате торговли людьми. Во-вторых, клуб стал официальным – новый владелец платил налоги и обязал клиентов действовать в рамках закона. В-третьих, из клуба исчезли наркотики. Полностью. Остались комнаты для сессий и отдельные кабинеты, остался роскошный бар и зал для выступлений, но помещения для рабов теперь были переоборудованы в спортзал и бассейн (настоящее произведение инженерного искусства). Вместо прежнего дока в клубе теперь дежурил на контрактной основе врач, оказывающий, как и раньше, первую помощь при слишком сильных повреждениях (которые теперь редко когда выходили за рамки синяков и легких ссадин). Только один Оли остался в клубе в прежнем качестве – вновь записавшимся в клуб Домам был необходим совет и искусство Мастера девайсов.
Это все Янек узнал уже потом. А пока он нашел отведенный ему шкафчик, переоделся в подобающую сабу одежду, которую принес с собой. Ошейник, подумав, он оставил в сумке – если у него когда-нибудь появится новый Дом, он подарит ему ошейник согласно обряду. А «свободным» сабам ошейник не полагался. Закрыл шкафчик и, слегка взъерошив волосы, снова задал тот же мысленный вопрос своему отражению «Зачем я здесь?». Отражение, подумав, вернуло ему ответ «Чтобы вновь стать самим собой». «Хочу ли я всего этого вновь?» - он снова посмотрел на того, другого, находящегося за гладкой зеркальной поверхностью. «Да, хочу.»
Янек коротко вздохнул и сделал шаг через порог раздевалки. С трудом совладав с нахлынувшими воспоминаниями, он добрался до главного зала. Спросил у распорядителя позволения войти и занял указанное ему место на невысоком помосте, который стоял у дальней стены. Здесь стояли сабы, которые искали себе новых Доминантов, ожидая пока кто-то из вновь прибывших или прогуливающихся по зале Домов не выберет кого-нибудь из них на сегодняшний вечер. А может быть и на более длительный срок – как повезет. На Янека никто из стоящих не обратил внимание – так и должно было быть. Рассматривать других было не принято. Поэтому Янек, как и подобает воспитанному сабу, встал чуть с краю, сложил руки за спиной и опустил глаза в пол. Рассматривать проходящих Доминантов было одним из проявлений непочтительности и дурного воспитания. Никакого унижения или неловкости, пока его рассматривали, он не испытывал – наоборот, его посетило неожиданное чувство правильности принятого решения и своей принадлежности этому миру. Он - Мотылек. Саб. Нижний. Здесь и сейчас. Шаги... дыхание... тихий шепот... приглушенная музыка... умиротворение...
- Старый знакомый, - голос, раздавшийся над ухом, вывел Янека из транса и заставил вздрогнуть.
Вопреки правилам он не удержался и бросил короткий взгляд на говорившего. И побледнел.
- Ты на подмостках... Предлагаешь себя в сабы? – продолжил голос, который принадлежал человеку, когда-то едва не нажавшему курок направленного ему в живот пистолета.
- Д-да... – выдавил из себя Янек.
- Забыл о правилах?
- Д-да, господин, - спохватился Янек, крепче сжимая сцепленные за спиной руки.
- Подойди.
Янек покорно сошел с подмостков и остановился перед Змеем, который принялся не торопясь разглядывать его, не обращая внимания на бросаемые на него украдкой взгляды других посетителей.
- Не скажу, чтобы ты был в отличной форме, - вынес он свой вердикт. - Но это поправимо.
Холодок ужаса пополз по спине и внезапно вспотели спрятанные за спиной ладони. «Только не он», - подумал про себя Янек, напрочь забывая, что он теперь не раб и волен, если пожелает, не согласиться с выбором Доминанта. А Змей продолжал рассматривать стоящего перед ним юношу, мысленно прикидывая последствия и обдумывая мотивы своего выбора. Мотивы... бывший раб Неда, когда-то исполнявший роль его секретаря... Еще один способ взять над ним верх... Для удовлетворения своего эго... Нет... если только из самолюбия, то у них ничего не получится. Не та основа, на которой можно выстраивать правильные отношения Дома и саба... Впрочем – он и не обязан ничего выстраивать. Можно просто попробовать... Ему нужен Саб на сегодняшний вечер. И паренек явно соскучился по твердой руке, раз выставил себя на «продажу».
- Ты согласен стать мои сабом на время ужина?
Янек уже знал, что согласится. Не посмеет отказать Змею. Вот только плохо понимал почему. Скорее всего из-за страха. И какого-то совершенно дикого неконтролируемого предвкушения, от которого вдвое быстрее билось сердце и от которого сладко тянуло в паху. 
- Согласен, господин, - он встал на колени, как и полагалось при изложении просьбы. - Я прошу Господина принять меня в качестве личного саба на сегодняшний вечер.
- Принимаю, - откликнулся Змей и махнул рукой: - Поднимись и следуй за мной.
Он прошел к специально для него зарезервированному столику, стоявшему на небольшом возвышении, распорядился, чтобы Янек принес ему выпивку и указал на место у своих ног.
- Твои ограничения? – задал он полагающийся по регламенту вопрос.
Янек быстро перечислил то, что для него являлось табу – это были всего два-три пункта, который Змей взял себе на заметку.
- И никаких увечий, которые оставляют на теле постоянные следы, - закончил список Янек.
- Бандаж? – поинтересовался Змей.
- Любой.
- Использование девайсов?
- Любые, если они не оставляют постоянных следов.
Змей мысленно хмыкнул, заметив, как новый саб провел языком по губам, прежде чем ответить – знак волнения. Или предвкушения...
- Секс? – бросил Змей следующий вопрос.
- В любой позе, господин.
- Использование секс-игрушек?
- Любые.
- Участие в открытых сессиях?
- Как вам будет угодно, господин.
Ничего другого Змей от опытного саба с многолетним стажем и не ожидал. Его наполнила неожиданная легкость, и он подумал, что этот мальчишка может ему понравиться. С ним уж точно не придется вести себя словно при переходе через минное поле, боясь нарушить какой-нибудь запрет или табу неопытных новичков. Он слегка склонился и поддел подбородок саба, заставляя его запрокинуть голову и посмотреть в глаза.
- Ну а твои... пожелания к Доминанту?
- Чтобы позволил служить и вознаградил за службу, - это была своеобразная игра, в которой были свои негласные правила.
- Какой награды ты хочешь?
- Какую господину будет угодно мне дать.
- Не уклоняйся от ответа...
Янек сглотнул.
- Секса, господин.
- И?.. Или это все?
Этому гипнотическому взгляду невозможно было лгать.
- И боли...
- Соскучился по девайсам?
Щеки Янека слегка зарделись, и он попытался кивнуть:
- Да, господин.
- Если ты этого заслужишь, - подвел черту Змей, устраиваясь на стуле поудобнее и вытягивая ноги.
- Безусловно, господин, - Янек замер в привычной позе, осознавая как уходит куда-то страх и преследовавшая его на поверхности неуверенность, и все становится прозрачным и удивительно уютным.
Их первый вечер, к обоюдному удовольствию обоих, закончился в комнате для сессий.
Их первая неделя закончилась небольшим публичным представлением.
Их первый месяц закончился красивой церемонией в клубе, во время которой Змей официально одел на Янека ошейник своего постоянного саба, и тот произнес клятву "верности".

Тяжелое махровое полотенце ползет вниз... А ведь страшно. Снова страшно. Он внутри - этот страх. Никуда не делся. Заснул.
Сознание гладит его по шерсти, приговаривая "Глупый... Это ведь Фло. Он не обидит".
Это Фло. Это ЕГО пальцы сейчас стянули с него полотенце. ЕГО пальцы сейчас осторожно касаются ниточек шрамов, оставшихся на спине.
А он снова сжимается. Проклятье! Сжимается рефлекторно и ничего не может с собой поделать.
- Боишься?
- Да.
- Чего?
- Что ты сделаешь больно.
- Я люблю тебя - как могу сделать тебе больно?
Молчание.
- Попробуем?
Короткий вздох и пожатие плеч. Принять этот ответ как "да"?
Попробуем.
Пальцы скользят по покрывшейся испариной коже. Бедный мой, неужели тебе так страшно? До сих пор? Ведь прошло уже два года.
Фло обходит его, заставляет поднять опущенную голову. Глаза в глаза.
- Смотри на меня. Я - не он. Понимаешь?
Кивок в ответ:
- Понимаю. Ты - не он, - повторяет покорно.
- Смотри на меня. Не отводи взгляд. Ты должен видеть, что это я. Меня ты боишься?
- Нет.
И вдруг на задворках сознания образ - парализующий холодом взгляд и рука, сжимающая рукоятку плети. Его рука. "Ты сможешь ударить меня, Фло?"
И снова настоящее - глаза в глаза. В его взгляде бесконечная нежность. А его руки пусты.
- Нет, я не боюсь.
Он кривит душой. Но сказать правду сейчас - как дать пощечину.
Дыхание щекочет ставшую неожиданно чувствительной кожу, невесомые поцелуи обжигают. Он вздрагивает - снова и снова. Падает капля... ожог.. боль... еще капля... Нет, это не капля. Это просто поцелуи.
- Прошлого нет, Мик. Есть только здесь и сейчас...
Прошлое навсегда с ним - закрытое ветошью, спрятанное по закоулкам его души и памяти. Он сделал так, как его научили - смог разнести прошлое по углам и жить дальше.
Но не избавиться от него полностью. Фло не нужно этого знать. Есть только здесь и сейчас...
Попробуем? В который раз - но может быть этот будет тем самым, верным?
Прижаться всем телом и ощутить на губах пьянящий поцелуй. С вечным привкусом табака и кофе. Окунуться с головой в накатывающуюся теплую волну и почувствовать, как сильнее начинает биться сердце в такт такому же бешеному сердцебиению.
Как оживает под умелыми пальцами Фло его тело и перехватывает дыхание.
Прошлого нет. Только здесь и сейчас...
Поцелуи... ласки... умело скрытая страсть... Фло пришлось научиться и этому...
Пальцы - мягкие, нежные, настойчивые - трогают, гладят, скользят по телу, подбираясь все ближе по полушариям ягодиц туда, куда вход уже два года был для них закрыт.
И его снова парализует ледяная волна страха.
Оба замирают.
- Прости... я не могу... - почему-то хочется заплакать, но на этот раз Фло не отстраняется от него с коротким вздохом, как делал это до сих пор.
- Подожди...
Они оказываются рядом с кроватью - Фло падает сверху на одеяла, поворачивается на спину, закидывает руки за голову.
- Сделай все сам... Как тебе хочется. Я не притронусь к тебе.
Микеле медлит.
- Попробуй?
Волшебное слово... Пробовать не значит доводить дело до конца... Оно ни к чему не обязывает и не связывает по рукам. И значит, туда, на кровать, замереть над Фло.
Глаза в глаза - только так и никак иначе. Чтобы помнить, что с ним его друг и любовник. Чтобы помнить, что он -хозяин своей судьбы. И своего тела.
Прошлого нет.
- Только если хочешь сам, - шепчет Фло почти на грани слышимости.
Набрать чуть больше воздуха в легкие. Ведь страшно - им снова обоим страшно - как в первый раз. Это и есть первый раз - жизни с новой страницы. Он опускается - едва-едва.
Черт, больно... Почему это всегда больно?
Фло, наоборот - задерживает дыхание и упрашивает про себя "не останавливайся... ну пожалуйста... ради нас". Так, словно Микеле способен читать его мысли.
А может и правда читает, потому что закусывает губу и медленно опускается вниз.
Полог рвется. Тончайшая зеркальная пленка, разделявшая их все это время, разбивается на тысячи осколков.
Они снова единое целое, и каждый из них думает, что это ощущение единения неповторимо.
- Фло..
- Мик...
- Я твой. На этот раз навсегда.
- Я знаю, - Фло улыбается, и они, не сговариваясь, начинают двигаться вместе.