Вот ты и осталась одна,
Вернулась с работы, но не ложишься спать:
Подумай, что ты будешь делать теперь?
Все идет своим чередом,
Я тебе больше не мешаю,
Скажи, что ты придумаешь на этот раз?
Ты придумаешь,
Что сейчас не время,
Ты придумаешь,
Что все уже угасло,
Ты придумаешь,
Что теперь ты стала больше себя ценить.
Ты придумаешь,
Что ты теперь сильная,
И с улыбкой закроешь все двери,
И найдешь оправдание,
Еще одно оправдание,
Еще одно...
А я был так счастлив: стоял под домом, опоздавший,
И ждал тебя:
Сожми мою руку и полетели!
Да и ты тоже была счастлива,
Когда мы смотрели на Амстердам и тебе был неважен дождь,
А та свеча? Она была прекрасна,
Она вызывала целую череду воспоминаний.
Ведь рано или поздно я скажу,
Что никогда тебе не признавался, как я был счастлив,
А сам тихонько просил: еще, еще, еще!
Ты утешаешься в компании друзей,
И время пролетает незаметно,
Но что-тоне стыкуется.
С тобой рядом мне всегда было жарко,
Но рано или поздно
Ты все равно убедишь себя
В том, что без меня тебе теплее,
Может быть, так будет и лучше,
И ты будешь улыбаться немного чаще,
Немного чаще.
А я был так счастлив: стоял под домом, опоздавший,
И ждал тебя:
Сожми мою руку и полетели!
Да и ты тоже была счастлива,
Когда мы смотрели на Амстердам и тебе был неважен дождь,
А та свеча? Она была прекрасна,
Она вызывала целую череду воспоминаний.
Ведь рано или поздно я скажу,
Что никогда тебе не признавался, как я был счастлив,
А сам тихонько просил: еще, еще, еще!
Еще,
И я всегда буду в мыслях с тобой,
Когда тебе будет плохо,
А в счастливые моменты
Я просто останусь в стороне.
Ведь я всегда молил небо,
Чтобы тебя окружали радость и любовь.
Да и в конце концов,
Я же был так счастлив: стоял под домом, опоздавший,
И ждал тебя:
Сожми мою руку и полетели!
Да и ты тоже была счастлива,
Когда мы смотрели на Амстердам и тебе был неважен дождь,
А та свеча? Она была прекрасна,
Она вызывала целую череду воспоминаний.
Ведь рано или поздно я скажу,
Что никогда тебе не признавался, как я был счастлив,
А сам тихонько просил: еще, еще, еще!
И я был так счастлив, но никогда тебе в этом не признавался,
А внутри все кричало: еще, еще, еще.